Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Михаил Левин
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Японский Бог послал на "Год свиньи" Поройся, не жалей пятак. Копай поглубже, все твои. Нет жемчуга? Пожрешь за так. Всем несказанно повезло. Бесплатное в свинячий год ОНО. MLSD http://home.peterstar.ru/MILEMULTI/
Устройство на работу все более напоминает в последнее время акт покупки проститутки клиентом:
- Вы хотите у нас работать? А Вам известна наша специфика? Как думаете - справитесь? (Хотите, чтобы мы вас трахнули? А вы в курсе, что наши потребности выходят за рамки традиционного секса? Ублажить сумеете?) - Да, мне известно о вашей специфике; я несомненно справлюсь! Меня всегда привлекала такая работа. (Конечно я в курсе. Вы - извращенцы. Но мне нравятся извращенцы. Меня всегда тянуло к извращенцам.)
- В круг ваших обязанностей войдет также поддержка сотрудников и работа с клиентами. (А как насчет групповухи? Вы готовы, к тому, что вам сможет впердолить любой сотрудник? Это не говоря о клиентах; под клиентов вы должны ложиться по собственной воле, стимулируюя у них половое влечение и заваливая при этом на себя) - Отлично. Я обожаю работать в команде и меня всегда интересовала работа с клиентами. Я имею опыт работы с персоналом. (О чем речь? Удовлетворить сразу нескольких половых партнеров - это так здорово. А тем более клиент.. Да он с меня живым не слезет.)
- Внешний вид - важный фактор в работе с клиентом. Вам нужно будет выглядеть соответствующим образом. (Нижнее белье - важный фактор. Чулки, пояс, полупрозрачные трусы - ваша парадная форма одежды) - Разумеется. А как же иначе. Я умею следить за собой и вполне отдаю себе отчет в важности презентабельности внешнего вида. (Ну уж как член у полового партнера поднять можете не рассказывать; всеми трюками владеем. Язык до пола вывалит, когда юбку задеру)
- Вы готовы работать сверхурочно? Наша фирма растет и в связи с этим увеличивается нагрузка на персонал. (А как насчет анального секса и прочего хардкора? Вы любите трахаться в жопу и в несколько членов сразу?) - Нет проблем. Ради успеха предприятия стоит поработать сверхурочно и даже частично, или полностью пожертвовать отпуском. (В жопу? Ха! Да это мой конек! Не то что в жопу, а во все дыры одновременно. Я еще и руками поработаю! Не сомневайтесь во мне; я такую камасутру вам устрою!)
- С вами случались стрессы? Как вы владеете собой в критические мнгновения? (Сифилисом, триппером болели? Справка из КВД есть?) - Ну что вы. Я вполне умею владеть собой и держать себя в руках. Никто ничего не заметит, даже если я и окажусь в стрессе. (Никаких залетов в КВД. Регулярно хожу на обследования. А если мне, скажем, порвут задницу, то и звука не издам. Клиент ничего не заметит)
- Вы выпиваете, курите? (Какие-нибудь увлечения, кроме "потрахаться" есть?) - Ну что вы, я не пью и не курю. Это отвлекает от работы. (Ни в коем разе. Ведь это мешает ощущениям и притупляет чувство члена)
- Вы давно безработны? (Вас давно не пердолили? Вы, вообще, нужны кому-нибудь?) - Совсем недавно. Вот как раз догуливаю отпуск. (Как можно; да я, считай, только с хуя спрыгнумши!)
- Покажите ваши рекомендации и характеристики (покажите фотки; я хочу посмотреть как вас трахали прежние клиенты) - Пожалуйста. У меня очень хорошие характеристики. Обратите внимание на ту, что с последнего места работы. (С удовольствием. Я люблю фотографироваться во время секса. Посмотрите вот на эту фотку, где мне вставляют раком. Это моя любимая фотка. Вы заметили, какие довольные выражения лиц у моих половых партнеров?)
- Да, характеристика хорошая. Я подумаю и позвоню вам на этой, или следующей неделе. Мне еще нужно будет встретиться с остальными соискателями и выбрать наиболее подходящую кандидатуру. (Да, вас неплохо оттарабанили на этой фотке. Вы - неплохая проститутка, но есть и другие, помоложе, да и посимпатичней. Я еще не принял решения кого из вас мы будем трахать)
- Я буду ждатъ вашего звонка. Известите меня, когда вы придете к какому-нибудь решению. Хорошо, если ваш выбор все же остновится на мне. (Я намажу жопу вазелином и буду в томлении ждать вашего звонка. Вот бы было здорово, если бы вы решили трахнуть именно меня)
Для того чтобы сделать революцию надо одну из площадей города превратить в большой кабак. В Москве – пл. Дзержинского, в Киеве – Майдан Нэзалэжности. Вывод: Водка авангард революции.
.. некоторые Ноу Хау в области военно-технической мысли (Вдогонку к 23-му Февраля.).
1. Противопехотные мины пугающего действия. При наступлении на них, они подпрыгивают на высоту человеческого роста и орут "Стой! Стрелять буду!", "Вы Убиты!", "Game Over", "Astala Vista" и. т. д. Шокированные известием солдаты выбывают из сражения.
2. Противопехотные мины скандального воздействия. При наступлении на них, они подпрыгивают на высоту человеческого роста и выкрикивают "Пошел на хуй!", "Ты мудак!", "Fuck You", "Mazafaka" и. т. д. Взбешенные солдаты принимаются пинать их ногами. Мины продлжают подпрыгивать и издавать ругательные выкрики. Вражеская пехота не в состоянии более концентрироваться на выполнении боевой задачи.
3. Противопехотные мины сексуального воздействия. При наступлении на них, они подпрыгивают на высоту человеческого роста и стонут "Я тебя люблю!", "Возьми меня!", "Ich komme", "Nimm mich" и. т. д. При повторном касании мины лопаются, приводя в действие баллончик со сжатым воздухом, надувающим в мнгновение ока на манер эйр-багов резиновых девушек. Потрясенные солдаты вступают в спорадические половые связи, забывая об атаке.
4. Надувные танки. При попадании в них со свистом уносятся ввысь, описывая неправильные траектории и скукоживаясь в воздухе. Ошеломленный эффектом поражения противник прекращает сопротивление.
5. Ракеты класса воздух-воздух, никогда не достигающие цели. Ракета, снабженная синей мигалкой преследует вражеский самолет на небольшом удалении, посылая в эфир будоражащие летчика сигналы типа "Ща ка-а-а-ак догоню!"
6. Танцующие пехотинцы. Построившеиеся в цепь, одетые в балетное трико солдаты исполняют танец маленьких лебедей. Заинтересованный противник вылезает из укрытий, дислоцируется поближе, рассаживается и наблюдает представление. Дискотека по окончании балета.
7. Бомбардировка денежными знаками. В самом начале атаки сбросить на боевые порядки противника денежные ассигнации (в целях экономии средств предпочительно фальшивые). Гарантирует прекращение атаки и внесение раздора в стане врага.
8. Гигантские аэростаты в форме задниц, служащие ограждением для объектов возможной бомбардировки. Подлетающий для бомбардировки противник понимает, что ему настала жопа.
Что ни говори, а если бы все войны были такие, то смотреть кинохронику было бы несколько веселей..
Вот в чем мне в жизни однозначно повезло, так это с друзьями и знакомыми. Яркие, самобытные, интереснейшие и просто хорошие люди. Вот такая семейная пара, например; мои бывшие соседи, очень отзывчивые, на старомодный лад любящие друг друга и неординарные весьма: Владочка (так ее называл муж Толечка /которого так называла Владочка/) страдала сильнейшими, длящимися нередко до пяти дней, запорами. При этом она на дух не выносила "клизьмы" и недолюбливала слабительное. Поэтому Толечке, вместо того, чтобы ставить клизьму, или выщелущивать из упаковки Пурген, оставалось только всячески морально поддерживать Владочку в периоды ее великих запоров.
Мне, пребывающему у них нередко для испития кофею, доводилось подслушивать порою замечательные диалоги. Владочка: - Животик пучит. Толечка: - А ты пробовала уже подумать о чем-нибудь интересном? В газете статья хорошая была про летающие тарелки, читала?
Или: Владочка: - Опять не вышло. Толечка: - Каменный цветок, или < только на подходе >?
Однажды мы сидели с Толечкой на кухне, с удовольствием потягивая замечательный, сваренный Владочкой кофе. На кухну с выпученными глазами целеустремленно вбежала Владочка, врубила радио на полную катушку, повелела нам слушать новости и закрылась, что морская раковина, туалетной дверью. Через какое-то время Владочка победоносно вышла и двинулась в ванную. Толечка заметно повеселел. Потом Владочка убавляя громкость радио, получила от Толечки такое: - Молодец, слышал, слышал, как ты лапкой по полу скребла (аналогия со сделавшей свои дела их кошкой Мусечькой), умница! Владочка, стесняясь меня, промолчала.
А поженились они так: Гуляли под ручку по центру Питера, ворковали про архитектуру и Владочке вдруг приспичило. Не наблюдая поблизости ни одного туалета, Толечка принял гениальное решение; недолго повозившись с навесным замком, он запустил любимую в подвал, снабдив ее на дело пожертвованной пачкой Беломора и "любовным письмом на память прекрасной Владочке", которое собирался вручать по возвращении домой. Уже на следующий день, Владочка осчастливила его своим согласием стать спутницей жизни навеки.
P.S. Надо сказать, что один мой приятель по кличке Болваныч решил пойти по стопам Толечки и, накормив исподтишка подружку слабительным, вывел ее на гулания, прихватив с собой, < случайно > целую газету и поигрывая в кармане куртки ключами от навесных замков. И только хуже сделал. Обсерилась его подруга, пока он пыхтел над подвальным замком в одной из пятиэтажек. И больше с ним не встречалась. И поделом.
Более всех времен года я любил лето, а более всех лет те, что проводил будучи ребенком преклонного возраста на небольшой базе охотников и рыболовов, расположившейся в тенистом и уютном побережье Северского Донца. База отдавала духом Запорожской Сечи; вольным и хмельным. Не все рыбаки умели ловить рыбу на профессиональном уровне, но ровным счетом все умели выпивать. За исключением тех немногих, кто уже не мог по причине утерянного некогда на хмельном поприще здоровья. Дух Запорожья тяготел над базой, воплощенный в выцветшей, развевающейся на громоотводе тряпке цвета парусины. Тряпке с едва заметной надписью "Уха из петуха".
В промежутках между утренними и вечерними зорьками рыбаки варили горох, правили снасти и забивали козла, рассевшись под сенью огромной вербы за затертым доминошными костяшками столом. Я часто сидел с ними, наблюдая за игрой и внимая разговорам, каждое слово из которых принимал за чистую монету. Много было переговорено за этим столом. И про Мельника, волочимого на лодке против течения гигантским карпом. И про Шаповала, видевшего однажды ночью на змиевском омуте русалку. И про Гвоздева, вытащившего на удочку зацепившегося на крючок утопленника. Про Блажко, чью лодку едва не перевернул сом-гигант, сдохший вскоре после этого случая и выловлоченный из реки во время весеннего половодья егерем Василь Палычем. Сом Василь Палыча весил около двухсот килограмм. Мой же сом по моему же возвращению после каникул в Питер достигал трехста семидесяти. Насмешки неверующих я парировал, предъявляя книгу Сабанеева "Жизнь и ловля пресноводных рыб", где описывалось что максимальный вес сома-долгожителя достигал в лучшие времена и всех пятиста.
В один из ленивых, тяжких послеобеденных полдней, в минуты вялого, сонного козлозабоя, неспешный разговор рыбаков обернулся очередной зажигательной для меня темой. Оказалось (за доминошным столом всегда что-нибудь оказывалось), что Караси способны подолгу жить в грязи. Этой способностью они обзавелись в результате половодий, когда вышедшие из берегов реки заливали луга. После половодья Караси, не успевшие уйти в небольшие озерца, попадали в западню и плавали в мелкой воде, пока ее уровень еще позволял передвигаться, после чего начинали вести поистине свинский образ жизни, зарываясь в илистую грязь в бесполезном ожидании нового паводка.
Меня удивило, что столь потрясающее известие нисколько не взбудоражило умы рыбаков. Они продолжали сонно стучать костяшками и, что еще непонятнее, вовсе закруглили тему карасей. Я решил не мешкать; cтоял Июль, жара звенела в ясном безветренном небе. Караси могли не выдержать.
Не медля, я встал из-за стола и двинулся к противопожарному щиту, с висевшими на нем плакатом "Охорона Рослин" и покрашенными в красное багром, лопатой :) и ведром. Недолго думая я снял с гвоздей лопату и, посомневавшись, ведро. Ведь Карасей могло оказаться много и я не смог бы унести их в руках, одна из которых была бы к тому же занята шанцевой рыболовой снастъю.
Я двинулся в поле, подальше от глаз, намечая себе взглядом лощину позаметней, в которой в случае спадающей воды просто обязаны были сконцентрироваться Караси. Из под моих ног выстреливали крупные, с разноцветными крыльями кузнечики. Воздух пьянил терпким, настоянным запахом полыни.
Я решил не возвращаться с трофеем на базу; мне не хотелось, чтобы рыбаки подумали, что я добыл Карасей не по-рыбацки. Поэтому я решил отправиться прежде к реке, вымыть Карасей от налипшей на них грязи и оставить плавать в ведре с водой, припрятав его в укромном месте. А потом вернуться на базу, повесить лопату на место, взять снасти, лодку и уйти на рыбалку. Как бы удивились рыбаки, вернись я с рыбалки с полным ведром Карасей!
Я ушел настолько далеко от базы, чтобы оттуда нельзя было разглядеть чем я занят. Поставил ведро и прихватив черенок покрепче, ударил в землю. Лопата зазвенела, не войдя в окаменевший грунт ни на сантиметр. Похоже, я недооценил жару. Я упер штык в землю и попытался вдавить его ногой; давить следовало осторожно, ведь я мог случайно перерубить пополам заключенного в земле Карася. Никакого результата. Я перенес на штык весь вес своего тела. И снова без толку.
Прежде чем навсегда распрощаться с упоительнейшей из надежд, я изрядно и долго повозился. Результатом моих стараний стала крохотная лунка с разбросанным вокруг нее измельченным крошевом иссохшейся земли. Когда в душе угасли последние лучи надежды, мне вдруг стало совершенно ясно, что даже Карась не смог бы выжить в настолько обеззвоженой почве.
В унынии я побрел домой, погромыхивая ненужными теперь ведром и лопатой.
На подходе к базе я встретил выходящего из домика-вагончика Пал Сергеича. - Никак червей копать ходил? - поинтересовался он, в сомнении поглядывая на ведро. - Не, что ж я, идиот? Кто копает червей по такой жаре. - Я должен был как-то прояснить ситуацию, но не знал как и, понурившись, побрел мимо весело ухмыльнувшегося Пал-Сергеича. Мне показалось, что он понял зачем я ходил на поле.
Повесив ведро и лопату обратно, я с облегчением вздохнул. Теперь история оказалась позади и никто уже не поинтересовался бы, с какой целью разгуливаю я на палящем солнцепеке с выкрашенными в красное ведром и лопатой. Я хотел было пойти обратно к доминошному столу, но там было пусто; кто-то ушел спать, сморенный зноем, а другие править снасти на вечернюю зорьку.
Ко мне подошла Тайга, егерьская Лайка и, вывалив язык, улыбнулась тяжело дышащей пастью. Я погладил ее и тихо, чтобы никто не слышал, произнес: - Надо было взять тебя с собой. Ты бы мне сразу сказала, есть они там, или нет.
Рукопись, найденная в купоросе. (Найденно случайно в бутылке купороса, много лет обраставшей пылью и паутиной в моем чулане.)
Не знаю, нужно ли сие писание, да только ввиду его древнего происхождения пожалуй что и стоить предложить его вниманию читателя. ----------------------------------------------------------------
Помню, я, да Козьма Голозалупный, да Петро Голозалупов, да Данила Пол-Залупы, да два брата Евсей и Ерема Голозалупные, да Фома Залупленный да много еще другого хорошего люду с утра-пораньше с неспокойным сердцем встали. Оно и ясно: Баб редко трогали, знамо дело - беременные всегда ходили. Тут уж волей-неволей один прохожий люд для ласки оставался, да соседи - елдыринские, да замандачные. А уж хочет - не хочет люд себя на ласку располаживать, о том никто не спрашивал. Вправишь хорошенько, глядь, а он уже колеблется телом, радуется.
Постояли сходом, загадались, да порешили к Евсею нашему идти. У Евсея-то елдень поболее, чем у всех прочих была. А как звонить ею умел! Заберется на колокольню, ударит ею в колокол - несется набат по всей округе, честной народ собирает. А уж как соберет Евсей народ, спрыгнет с колокольни, заорет "А что, братцы, много незванных гостей на нашу землю пожаловали. Айды их!". И понесется потеха; подхватим полы рубах, поскидаем портки, да несемся, босые, чужаков горячим хуем потчевать! И тут уж без разбору; кому под зипун, кому в кафтан, кому в бороду пихаем. Крякнет, бывало, купец заезжий, сморгнет слезу, засмурится оком, да эдак набок накренится; дюже тяжело ему елду голозалупенскую терпеть, да знай терпит, привыкает.
Одним словом постояли, посовещались, да к Евсею пошли совета спрашивать.
Прошли мимо мертвого дерева, молнией расщепленного, что у дома евсеева стояло. Доставалось тому дереву промеждупрочим, даром, что мертвое, от евсеевой колотухи преизрядно. Ходил он потом с намозоленной, занозистой, сухостойной и все по сторонам поглядывал - не видно ли замандачных. А тех никогда видно не было; боялись они нашу братию.
Вот, пришли к крыльцу, позвали и говорим ему: "Ты как знаешь Евсей, а мы сегодня с тяжелым хуем встали. Кура, она, конечно, для петуха предназначена, а только заглядываемся уже, да и не о супе при том думаем. Или веди нас на елдыринских, али, коли любее тебе - на замандачных, или мы тебе корову-то так приласкаем, что вместо молока сам знаешь какую солянку завтра хлебать будешь. Да и яиц волосатых кури твои нести будут. Что скажешь на это?"
Призадумался Евсей. Почесал промеж конечностей и молвил: "А то и скажу, что поведу я вас, дело-то знакомое. Оно конечно, сподручней было бы с колокольни люд окрестностный созвать, чтобы сам пришел, да уж раз вы сами ко мне прийти решили, не буду вашей воле противиться. Айды, уж и в пору оскоромить бы кого. Пойдем всем сходом на замандачных, ходу ближе".
Ропот по нам прошел, всколохнулись, вперед подались, разошлись, хуями машем, орем: "Айды, оскоромим замандачных". А уж глядим, и Евсей, даром что сначала не в охотку было, ногу правую поднимает, где в штанине елда его покоилась, да орет: "Погоди же, куда пошла, не время ещо, дай ногу ослобонить!".
Шевельнулись мы разом, как если бы ветер по тростнику пробежал, подхватили рубахи, понеслись, что волны по морю чермному. Евсей как раз ногу ослобонить успел и, глядь, - впереди всех бежит. Бегал наш Евсей, несмотря, что елденью потяжелее других был, быстрее нашего. Ноги у него были жилистые, маслатые, что две елдины выгнутые.
Бежим мы, а навстречу делегацыя, да все на подводьях. С виду народ все ученый - с бородами и в шапках. Налетели мы на них и давай шерстить, только клочья с одежи полетели. Кинулся я на одного проезжего, повернул его в один оборот, да и вправил, грешным делом по самое некуда. Моргнул ученый муж усом, ощетинился, да крякнул только; затрепетал-затрепетал на елде, что плотвица выловленная, да и притих, смиряясь. А уж я себе другого высматриваю; гляжу, а там уж Фома Голозалупенский кого-то треплет, а тот только ртом воздух хватает, наподобие рыбы свежевыловленной. А слева братья Голозалупные напару какого-то крепкого, что буйвол, наездника в богатой сбруе двумя елдами на воздух поднимают; висит он, орет, как боров недорезанный, а слезть не может; крепка елда у наших-то залупьевских и не так-то запросто с нее соскочить врагу случайному. А уж там и Ерема Голозалупный с кого-то портки стягивает и Данила Пол-Залупы напоследок какому-то старому усачу с ехидной рожей впихивает. Заканчивается разнуздалище, не успев толком начаться; вся делегацыя оскоромлена, будто и не ехал никто по дороге.
Остановился Евсей, осмотрелся ошалело: "А что, другàны! Не пора ли нам и лесу показать, что такое сила залупьевских? Пусть их, этих замандачных, в другой раз свежее будут, айды по лесу!" Говорит, а сам на жабу смотрит; он, когда жабу видел, завсегда призадумывался, елдою рос. Уж больно у жаб ляжки белые, что у дéвицы и живот приятный. Нравились ему они.
"Будь по-твоему, Евсей, на то твое слово. Как скажешь." - Оставили мы его одного с жабою, а сами разбежались. Три дня и три ночи носились, лютовали, отдавая жар природный в ее же лоно. Много делов разных, говорить - за месяц не переговоришь, по лесу случилось. Никого не щадили: Олень так олень, барсук так барсук, белка так белка, а уж за медведями бегали так, что и ни одного медведя не осталось в округе. Много разного зверья не на добычу к столу пошло. Устали наконец, да возвращаться понемногу начали. Как вернулись - первым делом спали, а уж потом совместый стол устроили. Долго сидели, случившееся вспоминали, дела каждого сопостaвляли и благодарили Евсея за придуманный им поход.
Лука Залупа (в миру Репчатый) Опубликовал Михаил Левин
На одном ленинградском предприятии работал некий Влагалин. Узнал я об этом совершенно случайно от моего друга, работавшим мало того, что на том же самом предприятии, так еще и с Влагалиным по соседству. Я помню, все просил моего товарища, чтобы он невзначай узнал, каково жить на свете с фамилией Влагалин, но он так и не решился. В принципе-то оно и так ясно было, что навряд ли, чтоб очень хорошо.
Так если бы еще только фамилия; Влагалина еще и женщины избегали. Так сказать, не давали влагаться. Подозреваю, что из-за фамилии. Ведь коснись свадьба - и готово дело: была - такая-то, а станешь - Влагалина.
И какой парадокс: вот, вроде бы - Влагалин и Влагалин, не поспоришь. А с другой стороны - никакой и не Влагалин. И опять же не поспоришь. Влагалин очень переживал по этому поводу и как-то попросил помочь моего более удачливого в этом деле товарища советом. И мой товарищ посоветовал. Ничего хитрого в том уроке не было; мол, пригласи посидеть-выпить, да наливай побольше ей, а не себе. Расскажи что-нибудь веселое, анекдот, или историю, потом назаметно сведи разговор на "эту" тему. Ну а дальше, как в анекдоте - "мать природа помоги".
И решился Влагалин. Надумал же явиться в конце рабочего дня к проходной родного предприятия с кошелкой, под завязку набитой вином и водкой разных сортов так, что горлышки во все стороны торчали. И принялся приставать с предложением выпить к сотрудницам, особливо тем, кто поярче был раскрашен. Те, понятное дело, шарахались, как от чумного.
Понемногу ошалев от несрастух, Влагалин принялся возмущаться на предмет "что же это за хренотень такая - все в отказ, будто на виселицу зовут!" Ну и под конец не выдержал, да схватил очередную отказавшую за руку: Типа, пошли, давай! Пить будем! Гулять будем! Одурела, что ли отказываться, вот оно все с собой!
Нехорошо получилось - жертва руку вырывать, а Влагалин знай тянет, да кошелкой звенит, возбудился, возмущается, не отпускает. Тут, конечно, охрана подоспела, крутить-вертеть Влагалина принялась. Кошелочка промежду делом из рук, да о бетонный пол вдребезги. Влагалин в бешенстве, крики, скандал, ну и наряд милиции по такому случаю. И унесло Влагалина на милицейском луноходе, как и не было. Вместо чтоб с женщиной побыть.
А после, как водится, бумага на работу из милиции о злостном нарушении общественного порядка. Как водится наметили собрание трудового коллектива, и день и час для разбора назначили, да вмешался профорг. - Я, - говорит, - отказываюсь писать на объявлении "Влагалин". Одно дело, когда в своем отделе, где все друг друга знают, а другое плакат на проходной повесить. Позор да и только. Да и как осуждать с такой фамилией. Смех, а не осуждение.
Призадумались начальники - и то правда; не солидно как-то: был бы еще кто другой, но Влагалин - явный перебор. Люди ж засмеют. А собрание запланировано, дело ход получило, надо кого-то бичевать. Хорошо - подвернулся некий Иванов, или Петров; его угораздило как раз с какой-то гайкой, выносимой с территории на проходной попасться. И поставили повесткой дня Иванова-Петрова и крепко же досталось тому Иванову-Петрову, спасибо хоть с работы не нагнали. А Влагалин не в пример ему отделался устным порицанием.
Такую вот добрую службу сослужила ему собственная фамилия. И ведь случается такое.. Правильно говорят - нет худа без добра.
В параллельном со мною классе учился Вова Аверин. Парень как парень; закончил десять классов, после чего взял да и поступил в военное училище. В меру и достаточно быстро отупев, он отправился служить в далекую задницу на север, где помимо длящихся по полгода дней и ночей еще и год считается за несколько. Однако лет через десять он бросил армию, вернулся на гражданку и начал пить, мечтая вернуться на службу, чтобы выйти на досрочную пенсию.
В один из зимних дней девяностых годов; лютый, ветренный, солнечный и ледяной, мы повстречались у выхода из метро. Раскрасневшиеся, зареванные от колющего, морозного ветра, мы двинулись домой пешком. Вова пер четыре тяжеленные авоськи. Я вызвался помочь и взял две из них, в благодарность за что удостоился вовиным откровением о ноше, оказавшейся на поверку просом для околеваюших от холода на даче кур. Вова посетовал, что боится опоздать; найти применение заживо окоченевшим курам не составляло особых проблем, но вот определиться с четыремя битком набитыми просом авоськами было намного сложней.
Мы двигались навстречу ветру и слепящему снегу, окукленные, скукожившиеся, с мокрыми от слез глазами, на негнущихся, воровато ищущих опоры на заледеневшей дороге ногах. Просо тянуло к земле и я вдруг почувствовал себя старым. Я даже было поразился, куда могло подеваться отпущенное мне на молодость время, но тут же вспохватившись, что мне всего под тридцать, разозлился и остановился, чтобы перекурить.
Мы повернулись спинами к ветру и солнцу и закурили. Вова принялся рассуждать о пенсии, а я молча пускал дым, разглядывая утрамбованную в лед, угаженную разводами песка дорогу, когда заметил, что к нам приближается Саня Иванов, окукленный в тулуп, зареванно-щурящийся, неверно ступающий на несгибаемых ногах-ходулях.
Встреча одноклассников. Зимний питерский сюр. Поприветствовав друг друга, мы закурили втроем. Саня поведал, что его сын служит с недавнего времени в ОМОНе и мечтает перейти в ГАИ, дабы улучшить нелегкое финансовое положение семьи, ожидающей к тому же скорого пополнения. Я поперхнулся дымом: - Ты что же, скоро станешь дедушкой? Саня ссутулился и понуро кивнул. Он был женат на женщине, старшей нас более, чем на десять лет и сын-омоновец достался ему в качестве приданого. Но даже при таком раскладе статус дедушки налагал отпечаток не только на него, но и на нас. С новой силой почувствовав себя старым, я поднял проклятые мешки с просом и двинулся навстречу слепящему холоду.
Саня, поинтересовавшись содержимым авосек и узнав о просе, пожаловался на несносный характер невестки. Вова, послушав некоторое время, разразился бранью в адрес "сестроеба"...
Я насторожился.. Нет, я не ослышался; вот уже три месяца, как в вовиной квартире завелся "сестроеб", от которого "не было спасу". Я представил себе хитрое, ловкое, ведущее ночной образ жизни крысоподобное животное, перегрызающее глотки вовиным курицам и коварно избегающее расставленные на него ловушки.
Мы подходили к нашему району. Я чувствовал себя невыносимо. Подмывало послать в жопу обоих попутчиков; удерживала лишь боязнь святотатства по отношению к бывшим однокашникам. Спешно попрощавшись на перекрестке, я припустил налегке домой, предвкушая омолаживающую горячую ванну с водой цвета настоянного на броме чая.
Спустя три года я снова встретил Вову. Он уже спивался. Более чем колоритный, в рабочих, подвязанных проволокой вместо ремня штанах, в компании с каким-то бомжом, оказавшимся на деле фином-дальнобойщиком, запившим в Питере по-черному, потерявшем фуру с грузом и живущем уже несколько месяцев на вовиной квартире. Вова попросил две сигареты и двадцать рублей. Получив желаемое, он ожил и поделился планами на будущее; он собирался "раскрутиться и подняться". Нужно было лишь дождаться, когда пойдет корюшка на Ладоге.
Потом я уехал. А спустя много лет, в Германии встретил Вову. Конечно, это был не Вова, а всего лишь его двойник. Но двойник настолько подлинный, что я, увидев его, остолбенел. Вова был выряжен в обтягивающий, цветастый велосипедный костюм-трико и по-балетному выпирал промежностью. Благодаря расцветке и размерам он более походил на мутировавшего Какаду. Уши его были заткнуты миниатюрными наушниками плэйера мп-3. Голова слегка двигалась в такт одному ему слышимой музыке. Это было кошмарное зрелище.
Мне захотелось подойти к нему и поговорить о просе, предложить пойти на Корюшку, а может поставить хитроумную ловушку на "сестроеба". Или вместе отправиться на Север, посчитать год за два, помечтать о пенсии, нажраться, в конце концов, позвав третьим вконец обрусевшего фина-дальнобоя. Но только не оставлять его таким. Человеку нельзя оставаться таким. Нельзя опускаться до такого состояния. Уж лучше спиться и умереть. Может, конечно, и не лучше, но в с сравнении с перерождением в мутанта Какаду такой путь кажется более осмысленным. Во всяком случае более человеческим.